Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Ученые унифицировали систему питания заключенных». Если у Вас нет времени на чтение или статья не полностью решает Вашу проблему, можете получить онлайн консультацию квалифицированного юриста в форме ниже.
Возле РУВД нас построили лицом к стене, переписали имена, фамилии, места работы. Матерям читали нотации: зачем шла на пикет, если дома дети? Доводы о том, что пикета не было, здесь и далее не принимались.
Вместе с женщинами привезли парня, снимавшего задержания на смартфон. Он сказал, что в бусе его ударили по затылку. Через некоторое время поник, будто засыпая. Сотрудники РУВД вызвали ему скорую.
Нас опросили, описали вещи, забрали шнурки, откатали пальцы, рассказали, как выразить свое несогласие с протоколом. Напряжение понемногу рассасывалось: мои будущие сокамерницы сеяли безудержное веселье и взаимодействовали с представителями системы просто так, for fun. Мужчина в синем костюме, похожий на начальника отдела, пожаловал на огонек и начал с такой заходной:
— С августа работаю без выходных. Семью не вижу. Знаете, как достало?
— Может быть, пора сменить работу? — подкинула я мысль.
«Поймите, от нас ничего не зависит»
В системе очень мало злодеев. Я это знала и до тюрьмы, но не представляла себе масштабы. Создается впечатление, что одни хорошие люди взяли других хороших людей в заложники, потому что от них ничего не зависит.
«От меня ничего не зависит» — это мантра, которую в органах, кажется, читают по утрам вместо молитвы. Эту фразу говорил почти каждый из тех, кого мы встречали по ту сторону решетки. По другую сторону находились мы, убежденные в том, что от нас зависит вообще все на свете. Хирурги-онкологи считали больных, которые останутся без операций, директор фирмы сокрушалась о неоплаченных налогах, волонтерка «Фауны города» — о собаках и кошках, которых не удастся спасти, и все вместе они были уверены, что без них протест обречен.
«Приезжали тренироваться на нас»
С медициной постоянные проблемы. От всех болезней одна таблетка — аспирин. Не знаю, что должно произойти, чтобы тебя положили в медсанчасть. Единственное, что всегда соблюдается — флюорография, ее делают раз в полгода. Я помню только одного человека, который заболел туберкулезом.
Зубной врач приезжает два раза в неделю, но попасть к нему нереально: большая очередь. Я ждал приема год и два месяца. Большинство стоматологов — практиканты, которые приезжали тренироваться на нас, поэтому и лечение не на высшем уровне. Он поставит пломбу, а она вывалится через день, или не подпилит пломбу как положено, и нормально есть уже невозможно. Некоторым зубы не те вырывали.
Местный врач — из военных, «ДИНовский». Он не заинтересован, чтобы заключенные болели, это же бесплатная рабочая сила. Приходишь в медпункт с температурой, а тебе говорят: «Иди работай». Трудно достучаться до врача, такое ощущение, что ему нет дела до больных, а ты ходишь к нему и надоедаешь. Но и к нему тоже очередь, просто так не попадешь: если температура, то сначала запишись на прием, сходи на работу, и только потом попадешь к врачу. Но если кому-то понадобилась срочная медицинская помощь с госпитализацией, то, конечно, вывозят в Ивацевичскую больницу.
Странное дело: при таком некачественном медицинском обслуживании витамины передавать не разрешают. Надо иметь серьезные проблемы со здоровьем или хронические заболевания, чтобы родственникам разрешили передать бандероль с витаминами. Я просил, чтобы хотя бы рыбий жир разрешили передать, но получал ответ: «Ты все витамины получаешь в столовой».
На территории работает психолог, у него свой кабинет. Если цензор в письме увидит что-то, что его смутит, он передает эти данные психологу, а тот уже вызывает на беседу и спрашивает, что случилось. Отдельно он работает с теми, кто совершает суицид. Он хорошо выполняет работу, поможет в трудной ситуации, с ним всегда находишь общий язык.
В камере нет посуды, столовых приборов. Все это заключенные собирают. Выдают только матрац, одеяло, две простыни, наволочку и железную кружку. По мере развития геймплея* игрок обрастает инвентарем.
* Геймплей (англ. gameplay), — компонент компьютерной игры, отвечающий за интерактивное взаимодействие игры и игрока — Прим. Hrodna.life.
Первые сутки в тюрьме проходят в отдельной камере в «карантине» в «американке». За это время решают, куда тебя определить, составляют личную карточку, водят на дактилоскопию, фотографируют.
Американка — отдельный корпус гродненской тюрьмы. Построен по принципу американских тюрем, с единым атриумом на три этажа. В него выходят камеры, вместо коридора — балкончики. На каждом этаже натянуты сетки. Сейчас, из-за коронавируса, натянуты еще и пленки, якобы, чтобы не циркулировал воздух. Внутри — кованные старинные лестницы.
Подняться в хату — перейти из «карантина» в обычную камеру.
«Американка» была то пустая, то горели все окна — значит, были большие задержания. Именно во время протестов из второго этажа, где было СИЗО, сделали временный ИВС — в ИВС при РОВД мест не хватало. Каждые выходные мы ждали, что будет что-то слышно [протесты — прим. Hrodna.life], но ничего не было. Хотя в тюрьму можно докричаться. Днем в камере шумно, а после отбоя, в 22:30−23.00, хорошо слышно, что происходит снаружи. Когда люди освобождаются, договариваются и запускают фейерверки, чтобы внутри слышали. Из окон некоторых камер можно видеть город.
Сделанные в тюрьме веревки с «крысами», шнурки, вставленные в обувь, надзиратели не забирают. Если найдут просто лежащие веревки — заберут. Раньше их делали из трикотажных свитеров, которые расплетали на пряжу и свивали. Сейчас — из полипропиленовых пакетов, в которых передают передачи. Вес пакетов в передачах не учитывается. Из одного пакета выходит четыре метра веревки. Его разрезают, чтобы получилось длинное полотно. Потом скручивают с двух краев в трубочку, перекручивают ее вокруг своей оси, привязывают к чему-то и вытягивают, удлиняя и уплотняя полимер, закручивают больше. Веревки нужны постоянно — для «крысы», сушки белья, шнурков.
Это процесс социального научения — ты видишь технологию и передаешь ее дальше. В тюрьме нужно заниматься ерундой, которой в обычной жизни человек никогда не будет заниматься.
В гродненской тюрьме содержатся преступники, которые совершили самые жестокие преступления – серийные убийцы, маньяки и «воры в законе». Сюда же переводят отбывать наказание из других исправительных учреждений тех заключенных, которые неоднократно нарушали тюремный порядок.
В этой колонии действуют только правила, установленные администрацией. Именно поэтому сюда отправляют самых влиятельных «воров в законе», а сотрудники Гродненской тюрьмы методом пыток и унижений делают все для того, чтобы опустить их и снять с них «корону». Надзиратели могут жестоко избить человека или перевести его на несколько недель или месяцев в холодную камеру, где в лучшем случае у него начинают болеть почки, в худшем у него отмерзают конечности или он погибает от обморожения.
«МЕЖДУ “ЕЩЕ СМЕШНО” И “УЖЕ НЕ СМЕШНО” – ОЧЕНЬ ТОНКАЯ ГРАНЬ»
Влада отправили «по этапу» в Шкловскую ИК-17, где ему предстояло отбыть срок заключения. Этапирование – это, по словам Влада, настоящий ад. Обыски, лай собак, крик конвоиров, а в вагоне, который называют «Столыпин», тесно так, что вдохнуть полной грудью было невозможно. Ехали всю ночь, тесно, неудобно, зеки перекрикиваются, шутят, просят у конвоя кипятка. Поговорка «в тесноте, да не в обиде» приобрела иной смысл. Во время этапирования Влад повредил коленный сустав, который по сей день дает о себе знать частой болью.
Колония, по словам Влада, напоминала скорее старый и очень запущенный советский санаторий, только с заборами, колючей проволокой и вышками по периметру. В небольших зданиях-бараках заключенные жили отрядами по 120 человек.
– Зеки пугают новичков рассказами про «однополую любовь». Я об этом много слышал до того, как сам сел, – рассказывает Влад. – Есть, конечно, шуточки вроде: «мыло уронишь – хана тебе». Но со временем я понял, что все это большая и древняя игра. Зеки просто так развлекаются – шутят, дразнят, провоцируют. Любят они нагнать жути и «накошмарить», чтобы «первоход» боялся их. И нужно просто научиться переводить все это на рельсы хоть плоского, но юмора. Если все воспринимать всерьез – просто съедет крыша.
Юмор становится частью всего, иногда даже грустных событий. Например, прислали с воли письмо: девушка пишет, что бросает. И все сидят и ржут, в том числе и получатель этого письма. Только вот потом внезапно выясняется, что человек жить больше не хочет, если его на воле уже не ждут. Идет и вскрывает тихонько вены где-нибудь в сушилке. Между «еще смешно» и «уже не смешно» – очень тонкая грань.
Правозащитник: «Права заключенного нарушает не сама «химия», а реализация этого наказания»
«Если говорить в целом, ограничение свободы с направлением в учреждение или без направления — это иногда хорошая альтернатива лишению свободы. Но мы, беларусские правозащитники, ограничение свободы с направлением в учреждение открытого типа расцениваем как лишение свободы. Потому что человек все равно находится в том месте, которое не может покинуть, на него налагаются определенные ограничения», – объясняет Reform.by юрист лишенного регистрации правозащитного центра «Весна» Павел Сапелко.
Ограничение свободы как вид наказания, отмечает он, есть и в европейских странах. Например, в Чехии люди живут в общежитии с хорошими условиями, а работают в примыкающем к исправительному учреждению доме престарелых. В России «химия» называется принудительными работами, у них такой вид наказания заработал с 2014 года.
«Так что само по себе ограничение свободы в ИУОТ как вид наказания не нарушает права заключенного – нарушает права реализация этого самого наказания. Например, осужденному часто несправедливо оплачивается работа, также часто работы поручаются явно не соответствующие способностям и возможностям человека. Иногда это просто унижающая работа.
Самая нелепая ситуация, связанная с ограничением свободы — это то, что администрация исправительного учреждения берет осужденного за руку и ведет к нанимателю, тем самым принуждая к труду. Отказаться от работы осужденный не может, потому что автоматически становится нарушителем.
Обед арестанта: чем кормят людей в минском КПЗ
Объясняя менее опытным товарищам, что такое этап, бывалые пассажиры «Столыпина» дают лишь несколько советов. Список рекомендаций невелик и относительно прост. Однако всякий, кто путешествовал таким образом, знает – нет ценнее этих нескольких пунктов:
- брать с собой меньше вещей;
- не есть и не пить сутки перед этапом;
- брать с собой чай, «сушнину» (сухие продукты – сушки, сухари, печенье, галеты и пр.), сигареты;
- не забыть пластиковую бутылку.
Из камеры осужденного вызывают рано – задолго до подъёма, иногда и в четыре утра, иногда около шести. О предполагаемом перемещении предупреждают за несколько часов: «С вещами на выход».
Большинство перемещений в городе конвойная служба старается осуществить максимально рано утром – пока в городах мало людей. Впрочем, часто конвои растягиваются на весь день, особенно в больших городах.
Движение регулярного конвоя организовано «по кругу» – автозак идет от учреждения к учреждению и возвращается на базу в конце, как маршрутное такси. Если учреждений в регионе много, это занимает довольно много времени.
Путь от изолятора до перрона заключённый проводит в спецтранспорте для заключённых – в народе, «автозаке». Обычно это цельнометаллическая «Газель», более крупный «Валдай» или совсем огромный «ГАЗ». Для перевозки большого количества людей или в непростой местности иногда применяют «Камазы».
Железный фургон разделён на секции – «стаканы». Окон, как правило, нет, дверцы зарешёчены. Ящики рассчитаны на одного-трёх пассажиров. Более опасных транспортируют в одиночку, в наручниках. Обитателей «колоний-поселений» возят так – набивают полную секцию и везут. С баулами вдвоём уже тесно, а если ехать далеко – тесно и одному.
Внутри города (особенно такого большого, как Питер или Москва) осуждённых и подследственных тоже этапируют – то есть собирают по всем учреждениям. Машина идёт по кругу, как маршрутное такси. В фургонной клетке можно просидеть весь день. В туалет могут вывести на одной из остановок – и то, только если конвой «нормальный».
Если поездка дальняя, могут выдавать сухой паёк. Несмотря на то, что многие на эти пайки ругаются, есть можно. Суточная пайка (чай, каша, второе (иногда – тефтели), несколько галет и пакетики сахара) обходится государству примерно в 300 рублей – в пять раз дороже, чем еда в учреждении.
Впрочем, на поезд обычно везут сразу – рано утром, до того, как проснутся обычные пассажиры. Вагон подгоняют к крайней платформе. Машина подъезжает почти вплотную – дверь в дверь. Осуждённых и подследственных выгоняют из машины и загоняют в вагон – как скот.
Иногда (особо опасных) через ряд кинологов с собаками, могут и поколотить. Это момент устрашения и попытка поломать, никакого смысла в этом действии нет. Убежать некуда. При попытке могут и пристрелить.
По отзывам наших подопечных, особой жестокостью отличается Вологодский конвой.
С вещами через вагон протиснуться непросто. Как непросто и уместиться в тесном «стакане» автозака, без ступенек выпрыгнуть из высокого фургона – падать нельзя, можно получить дубинкой. Баулы вообще мешают. Вот почему на этап не советуют брать много. Опытные сидельцы собирают весь свой нехитрый скарб в спортивную сумку – с ней хоть как-то можно путешествовать через турфирму под названием ФСИН.
При передаче человека от конвоя к конвою сверяют заключённых с личными делами, нужно безошибочно назвать свои данные – имя, дату рождения, статьи обвинения, каким судом осуждён, срок, даты начала и конца срока. Вообще, называть все эти «реквизиты» сидельцам приходится довольно часто – буквально чуть что.
За последние мои личные три-четыре судимости я решил отучиться на водителя. Повторно получить права. А у меня статья была 166, часть 2. Мне директор училища сказал, что таких как я, т.е. по моей статье, у них не учат на водителя. Если хочешь, пожалуйста, на тракториста, трелевочника, вальщика и т.д. Т.е. связанное все с трактором. Ну, думаю, на тракторе я ездил спокойно по юности, лет в 13-15. До 16-ти лет я спокойно заворачивал на «семьдесятпятке», а это та же «полстопятка» или та же «тэшка». Все одинаково, все идентично. И я ему сказал, ладно, хорошо. И вот, пожалуйста, повторно, можно сказать, приобрел профессию – тракторист трелевочник широкого профиля. Т.е. в зоне можно много разных профессий получить, было бы желание.
И еще. Если нет у вас полного школьного обучения, вас могут принудиловкой отправить на обучение. И не отвертитесь. Сами себе внушите, зачем вам ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ за то, что не хотите 7, 8, 9 класс заканчивать в колонии. А у вас срок 8 или 5 лет. Да хоть «трешка». Три года гнить в ШИЗО вообще ни к чему, когда можно ходить спокойно в 7 классе полгода, в 8-м так же. Вам образование, хоть троечное, но по-любому поставят, и все нормально будет. Конечно же, лучше учиться на воле, если есть возможность выбирать.
Самыми неуважаемыми считаются профессии, связанные с полицией в любых проявлениях, следствием, прокуратурой. Блатные и сотрудники МВД, так сказать, естественные враги. Сотрудник полиции вряд ли прожил бы долго на обычной зоне: избить или даже убить «мусора» считается чуть ли не героизмом. Именно поэтому они отбывают наказание на особых, «красных» зонах, где сидят только сотрудники силовых структур.
На данный момент в РФ насчитывается порядка десятка «красных» зон с различными режимами. Там содержатся бывшие сотрудники МВД, внутренних войск, ФСИН, прокуратуры, налоговой полиции, таможенных служб, МЧС и так далее.
Меньше всего в местах не столь отдаленных, естественно, судей. Согласно правилам корпоративной этики, «своих» сажают крайне редко. А дела с их участием в качестве обвиняемых никогда не становятся достоянием широкой общественности.
Даже месячный эпизод службы в милиции в глубокой молодости автоматически делает человека «красным». Его обязательно направляют в соответствующую зону, где сидят ему подобные. Там отсутствуют какие-либо воровские понятия, в том числе об уважаемых или презираемых профессиях.
Основные нововведения, которые вступили в силу вместе с Приказом No 44689 от 14.12.2016:
- Первые блюда, такие как супы, в обязательном порядке готовят на вываренных мясном и рыбном бульонах. Еду подают обязательно подогретой. Меню более разнообразное, блюда из однотипных продуктов в течение дня не должны повторяться. Прописано количество блюд и число калорий, которые люди получают с пищей.
Так, суточный калораж для мужчины колеблется в пределах 2600-3000 ккал. - Дополнительно в тексте документа прописаны технологические таблицы, указывающие на правила обработки мясных продуктов, рекомендации для летнего и зимнего меню, советы по улучшению вкусовых качеств блюд.
- В документе также прописан регламент, согласно которому должны действовать как администрация мест лишения свободы, которая занимается вопросами поставок продуктов, так и повара, занимающиеся раскладкой продуктов на неделю и формированием состава ежедневного меню.
Существуют специальные нормы, регламентирующие питание в СИЗО, тюрьмах и зонах. Они утверждены Постановлением Правительства РФ от 11 апреля 2005 года № 205, однако с тех пор существенно изменились.
Согласно существующим нормативам и Порядку организации питания осужденных, подозреваемых и обвиняемых, содержащихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы, утвержденному Приказом ФСИН от 2 сентября 2016 г. N 696, каждый осужденный должен получать полноценное трехразовое питание за государственный счет. Если организовать полноценное питание не представляется возможным (например, на этапе), заключенным выдают эквивалентный сухпай.
Аналогичные нормативы для СИЗО устанавливаются Приказами Минюста 17.09.2018 N 189 и от 24 сентября 2022 г. N 217.
В нормативных документах четко прописано, сколько и каких продуктов должен получать осужденный в день. Нормы эти не так уж и малы: например, взрослый мужчина, помещенный в ИУ, должен съедать в день не менее:
- 90 г мяса,
- 100 г рыбы,
- 550 г картофеля,
- 250 г других овощей,
- 550 г черного и белого хлеба.
Нахождение в ловушке является интересным событием во сне. В то время как для некоторых это причина беспокойства, положительной стороной заточения можно назвать его относительную уединенность и защищенность от угроз враждебного мира, находящегося по ту сторону стен. Как правило, аспект безопасности игнорируется под влиянием нашей одержимости свободой. Сновидение о пребывании в ловушке содержит намек на самоанализ, как гласит старая пословица: “Куда бы ты ни шел, возьми с собой себя”. Применительно к снам неспособность совершить побег может указывать на неспособность достичь чего-то, что является особо желанным в жизни. При толковании такого сновидения полезно исходить из идей ЮНГА, изложенных в его теории о первичной ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. Заточение может быть истолковано либо как отсутствие выбора, либо как его избыток. Отсутствие выбора очевидно в случае нахождения спящего в однокомнатной камере, избыток выбора – это многокомнатный особняк без выходов. Еще один вариант: куда бы вы не шли, вы не можете найти выход. Такой сон может говорить о том, что при множестве вариантов среди них нет единственно эффективного для достижения тех новых свобод и возможностей, к которым вы стремитесь. Путь к выходу из заключения часто закодирован в личностях тех, кто вас пленил, или месте расположения темницы. Для более точного толкования сна попытайтесь найти знакомые черты в ваших охранниках, оформлении дома, а также причину вашего желания совершить побег. Возможно, вы чувствуете дискомфорт от нежелания выполнять приказы других или ощущаете наличие реальной угрозы в стенах тюрьмы, особняка, здания-ловушки? Некоторые здания-ловушки служат для безопасности, другие – для наказания. В каком находитесь вы в вашем сновидении? Проснувшись, какие вы испытываете ощущения в отношении места, которое во сне служило вам безопасным укрытием и не содержало ничего таинственного?
Новая система питания для белорусских тюрем
При развале СССР, когда в стране был дефицит продуктов, отбывающие срок в колониях, по-разному описывают ситуацию. Говорят, в некоторых колониях в те времена завхоз, т.е. старший дневальный получал хлеб, приносил в барак и раздавал. Я могу рассказать случай совсем другой. Отряд шел, само собой, по времени обедать. Старший дневальный, т.е. завхоз, становился на окошко, где хлеборез выдавал хлеб. Биржевикам выдавали полбуханки и в довесок ¼ буханки. У диетчиков другая норма была. У тех, кто не работал, находясь в жилзоне, была пайка полбуханки хлеба на сутки, хотите верьте, хотите нет. Проходишь столовую, т.е. зал пищевой. Там стояло два повара или раздатчики, не имеет значения. За ними сидела администрация, т.е. контроллер обыкновенный. Ему вообще без разницы, кто ты: рабочая у тебя бригада, нерабочая. Но, если он тебя в лицо знает, и ты не в рабочей бригаде, а раздатчику доказываешь, что ты из рабочей, то получишь ровно то, что тебе положено.
Каша — она и в Африке каша: ложку в нее поставил, она должна стоять, ну, или хотя бы медленно упасть. Нам же давали кашу, похожую на водичку, где три жиринки, две крупинки. Вот это вот твой завтрак, все. С сахаром то же самое было сильно поднапутано. Чай скорее был похож на мочу. Там ни привкуса, ни сахара, ничего. Вода подкрашенная. Хочешь пей, хочешь не пей.
Спросите про людей, работающих на бирже? Они работали. Кто-то с местным населением, кто-то с теми же мусорами завязывал отношения. Кому-то что-то сделать, привезти, кому-то ушить, пришить, кому-то подрезать, кому-то врезать — и это все оплачивалось.
«МЕЖДУ “ЕЩЕ СМЕШНО” И “УЖЕ НЕ СМЕШНО” – ОЧЕНЬ ТОНКАЯ ГРАНЬ»
Влада отправили «по этапу» в Шкловскую ИК-17, где ему предстояло отбыть срок заключения. Этапирование – это, по словам Влада, настоящий ад. Обыски, лай собак, крик конвоиров, а в вагоне, который называют «Столыпин», тесно так, что вдохнуть полной грудью было невозможно. Ехали всю ночь, тесно, неудобно, зеки перекрикиваются, шутят, просят у конвоя кипятка. Поговорка «в тесноте, да не в обиде» приобрела иной смысл. Во время этапирования Влад повредил коленный сустав, который по сей день дает о себе знать частой болью.
Колония, по словам Влада, напоминала скорее старый и очень запущенный советский санаторий, только с заборами, колючей проволокой и вышками по периметру. В небольших зданиях-бараках заключенные жили отрядами по 120 человек.
– Зеки пугают новичков рассказами про «однополую любовь». Я об этом много слышал до того, как сам сел, – рассказывает Влад. – Есть, конечно, шуточки вроде: «мыло уронишь – хана тебе». Но со временем я понял, что все это большая и древняя игра. Зеки просто так развлекаются – шутят, дразнят, провоцируют. Любят они нагнать жути и «накошмарить», чтобы «первоход» боялся их. И нужно просто научиться переводить все это на рельсы хоть плоского, но юмора. Если все воспринимать всерьез – просто съедет крыша.
Юмор становится частью всего, иногда даже грустных событий. Например, прислали с воли письмо: девушка пишет, что бросает. И все сидят и ржут, в том числе и получатель этого письма. Только вот потом внезапно выясняется, что человек жить больше не хочет, если его на воле уже не ждут. Идет и вскрывает тихонько вены где-нибудь в сушилке. Между «еще смешно» и «уже не смешно» – очень тонкая грань.
Виновные в ДТП сидят в Горках, или репортаж из колонии-поселения
/ 20-11-2012 / 11 536
На «химии» в Горках Могилевской области отбывают наказания водители, по вине которых погибли люди.
Все чаще мелькают в СМИ сообщения о ДТП со смертельным исходом. Около 1000 человек погибло или было ранено на дорогах страны только в этом году. Журналист «Республики» Елена Мисник выяснила, где отбывают срок люди, виновные в смертельных ДТП, что происходит с виновниками аварий, и как после этого меняется их жизнь.
Без охраны, но под надзором
Отправляюсь в Могилевскую область, в Горки. Именно здесь, в исправительной колонии-поселении № 16, отбывают наказание водители, виновные в гибели людей. Мне сказали, что учреждение находится в центре города. Но, признаюсь, без посторонней помощи едва ли бы его нашла. Поскольку трехэтажное здание с видом на площадь и парк сельхозакадемии никак не вяжется с моими представлениями о режимном объекте. Светлые стены, пластиковые козырьки и стеклопакеты ассоциируются скорее с общежитием. Ясность вносит лишь вывеска «Исправительная колония-поселение № 16».
За входной дверью — КПП и проверка документов. За забором никаких солдат с автоматами, собак и колючей проволоки. В беседке курят двое мужчин. Мимо меня не спеша проходят еще трое. Как-то чересчур вольготно и, как мне показалось, несерьезно. А как же наказание? Неужели здесь можно делать все, что хочешь?
— Нет. Только то, что не противоречит правилам внутреннего распорядка, — разуверил меня Николай Тишкевич, заместитель начальника ИКП № 16. — Да, они содержатся без охраны, но под надзором. И знают, что любой проступок повлечет наказание — от запрета выходить в город до перевода в исправительную колонию. Поверьте, никому этого не хочется.
«Жена погибшего меня простила»
Поднимаюсь на второй этаж. Вместо камер с железными засовами и глазками — обычные комнаты, рассчитанные на 7—8 человек. В одной из них меня встречает Анатолий. От студенческого жилье отличается разве что двухъярусными кроватями с панцирной сеткой. Все остальное — как в обычной жизни. Светлые обои, тумбочки, стол, стулья, телевизор, шкаф для одежды, холодильник. Даже цветы на подоконнике. Я удивлена.
— Телевизор смотреть не запрещено, они у нас почти во всех комнатах, — перехватывает мой взгляд мужчина. — Еще можно пользоваться мобильными телефонами, главное, чтобы они были без фотоаппарата и видеокамеры, без наворотов. Без холодильника тоже никак. Мы ведь сами покупаем продукты и готовим.
Посвящая меня в бытовые нюансы, Анатолий выглядит спокойно. Но как только я завожу разговор о ДТП, заметно сникает…
— На моей совести двое погибших, — начинает свой рассказ. — Я профессиональный водитель, работал в СПК. В день аварии вместе с механиком нашего хозяйства возвращались из командировки на служебной «Волге». Погода была хорошая. Так хотелось поскорее домой попасть. А тут перед нами «КамАЗ»: полоса одна, ни вперед, ни назад. Только я пошел на обгон — навстречу «Ауди-100». Думал, проскочу, но не успел завершить маневр… Сильный удар. Несколько секунд, как в бреду. Поворачиваю голову, смотрю на своего пассажира, и мне кажется, что это дурной сон. В салоне кровь, механик хрипит. Эта картина до сих пор стоит перед глазами… Во второй машине погиб пассажир, а у водителя множественные переломы, сотрясение мозга, еще какие-то травмы. Приехали сотрудники ГАИ. Потом СИЗО, суд и приговор — пять лет «химии». Три из них я уже отсидел.
Почему попал в колонию-поселение? Потому что до этого ни разу не привлекался, семейный, алкоголя в крови не обнаружено. Анатолий до сих пор благодарит Бога за то, что семья от него не отвернулась. Жена и двое детей-студентов ждут дома. Супруга погибшего механика (они вместе работали в хозяйстве) его простила. Предъявленный родственниками иск погасило руководство СПК. Теперь нужно отдавать долги. Из своей зарплаты слесаря в 3—3,5 миллиона Анатолий каждый месяц отдает половину. Из 50 миллионов рублей 28 уже выплатил.
— Что я чувствую? Вину. Перед теми, кто из-за меня потерял своих близких. Поверьте, я думаю о них очень часто. Перед своими детьми, которые три последних года живут без меня. Они уже и школу закончили, а я ни на одном выпускном не был. Перед женой, которая одна тянет домашнее хозяйство, ведь мы в деревне живем. У меня были совсем другие планы в этой жизни. Но случай, как видите, внес свои жестокие коррективы.
26 тонн смерти
Анатолий собирается на работу, а я жду его соседа. Поговорить со мной мужчина согласился, но попросил не называть настоящего имени. Николай, назову его так, вернулся с первой смены. В сером пуховике и простой кепке, которые можно купить на любом рынке. Гражданскую одежду здесь носить не запрещается.
— Если бы пришлось носить тюремную робу, с ума можно было бы сойти. Поверьте, и так на душе тошно, — рассказывает, глядя в пол, мужчина. — В июле прошлого года на трассе под Гомелем по моей вине погибли 5 человек. Я был на рабочем МАЗе. Впереди плелась телега, которую я решил объехать. Пошел на обгон, принял влево. А там — «Рено». Я по тормозам, но разве МАЗ остановишь сразу? Представьте, 26-тонная махина на мокрой от дождя дороге. Мы сошлись лоб в лоб. Не успел опомниться, как легковушку расплющило. Говорят, молодые люди погибли на месте. Такой силы был удар. Конечно, виноват. Если бы тогда не пошел на обгон, если бы раньше заметил легковушку, если бы не дождь… Сколько уже раз прокручивал заново этот день. Что толку сейчас об этом говорить. Пройдет время, может, все позабудется.
Николаю дали пять лет, год сняли по амнистии. На пять лет лишили прав. Сядет ли после освобождения за руль? Да. Он ведь водитель и этим зарабатывает себе на жизнь. Права будет стараться вернуть пораньше. По ходатайству нанимателя суд имеет право снять ограничение раньше.
— Как мы здесь живем? В бытовом плане нормально. Поскольку в колонии собственного производства нет, устроился работать в ПМК. В принципе, все «химики» трудятся в городе: кто на стройке, кто в районном ЖКХ, кто в местной больнице. Те, кто в ДТП сам получил травму, сторожат школы или магазины, — говорит Николай. — Очень скучаю по жене и детям. У меня ведь только жизнь стала налаживаться. Три года назад родился второй сын. Старшему уже 15 лет. А я в одночасье все пустил под откос…
«На свободу выйду с долгами»
В кухне обращаю внимание на молодого человека, готовящего себе кофе. Разговорились. Вадиму 25 лет, в колонии-поселении уже два года. Как же он оказался в этих стенах?
— Я подвозил девушку брата домой. Она приехала к нам в гости, мы отдыхали компанией, танцевали и выпивали. В час ночи подруга сказала, что ей нужно домой. На улице — дождь, холодно, транспорт в пригороде в это время не ходит. Не бросать же человека одного. Ну, я и сел за руль. Хотя до этого выпил и водки, и пива. В принципе, мы все были подшофе, — вспоминает Вадим. — До города оставалось километров пять. Передо мной шла легковушка, как мне показалось, очень медленно. Я пошел на обгон на повороте на скорости 100 километров в час, а на встречной полосе на меня несется машина. Руль выкрутить успел, но ударил впереди идущую легковушку. Вроде, несильно. А она выскочила на встречную и столкнулась с тем самым авто, от которого я увернулся. Оба водителя погибли.
Свою историю Вадим рассказывает как-то буднично, без тени раскаяния. Несмотря на то, что сел за руль пьяным: медицинское освидетельствование показало в крови 1,6 промилле алкоголя. Кажется, парень до сих пор не осознал, что его преступная легкомысленность стоила жизни двоим ни в чем не повинным людям.
Каждый день в местах лишения свободы меню обновляется, например, в понедельник заключенных может ждать:
- на завтрак – овсяная каша, хлеб, чай с сахаром;
- на обед – салат из свежей капусты и моркови, рисовый суп на мясном бульоне, отварная курица, гречневая каша, компот из сухофруктов;
- на ужин: перловая каша с мясными биточками, хлеб, чай с сахаром.
Во вторник заключенные могут полакомиться такими блюдами:
- на завтрак – манная каша, белый хлеб с чаем;
- в обед – соленья (помидоры и огурцы), рассольник с мясом, гуляш, компот;
- на ужин – пельмени, хлеб черный и чай.
Тюремное меню составляется поваром исправительного учреждения. Оно должно быть одобрено администрацией. Таким образом, в разных ИК перечень блюд может отличаться. Рассмотрим приблизительное меню для российской тюрьмы. Например, в понедельник заключенных кормят такими блюдами:
- завтрак: овсянка с хлебом и сладкий чай;
- обед: рисовый суп на мясном бульоне, гречневая каша с отварной курицей, салат из свежей моркови и капусты, компот из сухофруктов;
- ужин: перловая каша с мясными биточками, хлеб, сладкий чай.
Во вторник арестанты получат:
- на завтрак: манная каша, кусочек белого хлеба, чай;
- на обед: рассольник с мясом, гуляш, соленые помидоры или огурцы, узвар;
- на ужин: пельмени, черный хлеб и сладкий чай.
В последующие дни меню также должно меняться. Например, добавляется рыба. Однако рыбные блюда не могут быть альтернативой мясным. На первое арестанты могут получать щи, суп, рассольник, уху.
Если на первое подается уха, то второе блюдо должно содержать мясо в любом виде. Это могут быть мясные консервы, котлета, сосиски и т. д.
Каждый день в местах лишения свободы меню обновляется, например, в понедельник заключенных может ждать:
- на завтрак – овсяная каша, хлеб, чай с сахаром;
- на обед – салат из свежей капусты и моркови, рисовый суп на мясном бульоне, отварная курица, гречневая каша, компот из сухофруктов;
- на ужин: перловая каша с мясными биточками, хлеб, чай с сахаром.
Во вторник заключенные могут полакомиться такими блюдами:
- на завтрак – манная каша, белый хлеб с чаем;
- в обед – соленья (помидоры и огурцы), рассольник с мясом, гуляш, компот;
- на ужин – пельмени, хлеб черный и чай.